(Волгоград)
Воскресение в духе:
идея Богочеловечества в философии Н.Бердяева.
Опубликовано: Человек в современных философских концепциях: Материалы третьей междунар. науч. конференции (Волгоград, 14–17 сентября 2004 г.): в 2 т. – Волгоград: ПРИНТ, 2004. – Т. 2.
Парадоксальность философии Бердяева – это парадоксальность человека как такового и всего, что предопределяет его бытие, утверждается и олицетворяется им.
Исходный тезис христианской антропологии заключается в том, что человек сотворен Богом по своему Образу и Подобию. Любой акт творчества рождается из любви, а не из целесообразности, от избыточной полноты и совершенства, а нет от недостатка и ущербности. Именно поэтому Бердяеву чуждо понимание природы человека как эманации Божественного. Эманация – это продолжение себя, продлевание, в котором нет одухотворенного действа, нет элемента новизны (сути творчества).
В качестве еще одной важной константы философской концепции Бердяева следует отметить признание им добытийственной иррациональной свободы. Аналогично Я.Бёме, он называет такую свободу «бездной, лежащей глубже самого бытия и их которой бытие определяется (3, 135). Свобода является важнейшим условием созревания Духа - первоисточника жизни, атрибута Творца. В этом и заключено, по Бердяеву, объяснение зла: «Духу принадлежит примат над бытием (добытийственен) – он свободен в Боге и от Бога… Бог всесилен над бытием, но не над ничто, но не над свободой. И поэтому существует зло» (3, 164). Христианство предполагает наряду с понятием «дух свободы» понятие «свобода духа». В первом случае свобода понимается в рассмотренном нами онтологическом контексте, во втором – в психологическом, как свобода воли человека, его деяния, выбора. Человек есть «манифестация духа». Если человек сохраняет свою связь с первоисточником – Духом, он сохраняет свое подобие божественной природе, сохраняет внутри себя свет, - то, что Бердяев называет «солнечностью» человека.
Творчество свершается в тайне. Бердяев даже не ставит перед собой задачи сформулировать аппарат логических понятий, напротив, указывает на аккуратное отношение к тайне: «Логика не есть Логос.. Нельзя вместить бесконечное в конечное, божественное в природное» (3, 79). Тайна сопряжена со свободой Духа. На вопрос «почему в Евангелии не раскрывается непосредственно в слове Божьем тайна призвания, назначения человека?» Бердяев отвечает, что именно затем, чтобы оставить за человеком свободу, чтобы творчество не было послушанием. В этом – «Премудрый смысл умолчания» (1, 111). Метафизическая тайна ужасает и одновременно прельщает человека заглянуть за ее предел и реализовать скрытые в ней возможности свободы.
Сотворение мира – творческий акт Создателя – утверждает в качестве высшего свойства жизни принцип организации. Свободное вдохновение упорядочивает, усмиряет хаос, находясь в тесном контакте с ним. Поэтому творчество предполагает определенный риск, дерзновение. Но – наряду с духовной дисциплиной, духовным смирением, которого у первочеловека как раз таки не было. Дух не успел созреть и создать почву для выбора пути, достойного божественного творения (пути познания и со-творчества). И тогда случилось грехопадение человека – смешение бытия с небытием, истины с ложью, жизни со смертью.
Главный признак грехопадения – утеря внутреннего света: «Солнце перестает светить внутри человека… перемещается во внешнюю для человека природу, и жизнь человека целиком зависит от этого внешнего света» (3, 200). Пренебрежение тайной, абсолютизация возможностей рассудка, рассудочность – еще один показатель разрушения в человеке духовного мира: «Тайна есть положительная бесконечная полнота и глубина жизни. И когда тайна исчезает, все делается неполным, ограниченным, лишенным измерения, глубины» (3, 254).
Бытие объективируется в быт. И с человеком происходят существенные метаморфозы: он теряет подобие с Первообразом, утрачивает целостность андрогина, а солнечность и многомерность духовной природы проецирует в плоскость естества.
Пространство и Время – атрибуты земного, дольнего мира. Это верстовые столбы пути с названием «судьба». После грехопадения бренность эмпирического существования человека уже не соотносится с категориями абсолюта, вечности. Определился удел человека – получать знания посредством горького опыта (настало время «камни собирать»). Сиротливо и одиноко почувствовал себя человек в мироздании. И было возможным это чувство брошенности, оставленности, экзистенциальной глубинной тоски только потому, что сохранилась незримая нить, «духовная пуповина», связующая с первоисточником жизни; осталась ностальгия по духовной родине.
Человеческий род – это тоже объективация, нивелирующая личность. Жесткий детерминизм как принцип выживаемости приковал человека к земле, укоренил в почве необходимости. А жертвоприношение как способ искупления вины стало главным средством коммуникации человека со своим Создателем.
Сам жизненный путь человека воспринимается трагично, если смысл не выносится за рамки земного существования. Утратив корни небесные, человек забыл и свое предназначение. Христа называют Спасителем, потому что он смог напомнить об этом: «Христос – Бого-человек. Он искупает и восстанавливает человеческую природу в ее богоподобии» (1, 123).
Это второе рождение в духе, во Христе, по сути есть воскресение: «Дух возвращается к человеку, человек перестает быть замкнутой душевно-телесной монадой. И возвращение духа, вхождение в жизнь духа не означает отсечения или умерщвления души и тела, но их преображение и просветление, их одухотворение…» (3, 59).
Эту же миссию человек призван выполнять отныне и по отношению к себе, и по отношению к внешней среде: не изживать «тварную природу», а преобразовывать, просветлять и одухотворять ее. И человеку эта миссия по силам, так как он – микрокосм, он одного состава со вселенной, в нем живут и действуют те же стихии (природная душа мира), тот же разум (Логос).
«Быть в духе» = «быть в самом себе». Внешние обстоятельства – всего лишь ключи, открывающие божественное внутри нас. И общество, по убеждению Бердяева, всего лишь социальный аспект личности, поскольку конечное назначение человека не социальное, а духовное, и сам он принадлежит не только времени, но и вечности. «Все внешнее, предметное, материальное есть лишь символизация свершающегося в глубине духа, в Человеке» (1, 46).
Так идея Богочеловечества одаривает человека перспективой вечности, выводит его из плоскости существования к подлинному бытию: «Дух есть бытие, а не быт. Вхождение в жизнь духа есть выход их быта в бытие» (3, 68). Задается другое направление развития: вертикальное движение духа. Меняется план бытия, ориентировка жизни: извне – вовнутрь. Человек уже не пропасть, не прореха, а мост – от Сияющих вершин к вещественно-материальному, земному; граница пересечения двух миров; дверь в самое себя: «В нашем человеческом мире отображается таинственная, сокровенная жизнь божества. Что наверху, то и внизу» (3, 123). Сознание человека и является тем зеркалом, которому надлежит адекватно отображать, устанавливать симметрию между первообразом и образом, миром идей и вещей, духовной и эмпирической реальностью.
Путь познания есть бесконечное движение духа. И всегда будет оставаться тайна, которая выражается не языком понятий, но языком символов. Бердяев подчеркивает, что символизм не утверждает агностицизм, он допускает методологический плюрализм, бесконечность иных форм познания (через «парадоксию» и антиномию, интуицию и т.д.). В философии открывается (приоткрывается) живая истина целостного духа. В философии есть нечто праздничное. Этим ощущением праздничности, одухотворенной радости наполнены и книги самого Н.Бердяева. В них не утрачены «живые корни бытия», они созданы энергией просветленного творчества.
Творчество человека имеет границы: это свобода, но не вседозволенность. Человек не может создавать жизнь, но может быть партнером и соавтором Творца, преумножая творческую энергию бытия, гармонию в мире, создавая небывалые ценности. Теургия – богочеловеческое творчество – это и есть свобода, рожденная от соединения человеческой природы Иисуса и божественной природы Христа: «Религия богочеловечества предполагает активность человека. В религии богочеловеческой Богом открывается воля Божья. Но воля человеческая должна открыться самим человеком (1, 144).
Христос, пройдя через распятие, потряс содержание человека, потряс до самых экзистенциальных глубин. Любовью он согрел человеческую душу, требовательным напоминанием о высоком предназначении высветлил духовный потенциал человека, указал на свободу, предполагающую ответственность человека при выборе траектории пути –то ли это тварное развитие, то ли Путь Познания и Творения.
Этот акт воскресения в духе - не только однажды свершившийся, но постоянно свершающийся, так как модусы пространства и времени – измерения «дольнего» мира. Поэтому, и сегодня мы говорим о кризисе человека и о пути его преодоления словами Н.А.Бердяева: «Образ человека разлагается, когда исчезает в душе человека первообраз, когда нет в душе Бога. Искание человеком Бога есть вместе с тем искание самого себя, своей человечности»(3, 196).
1. Бердяев Н.А. Смысл творчества // Философия творчества, культуры и искусства. –М., 1994.
2. Бердяев Н.А. Философия свободы / Философия свободы. Истоки и смысл русского коммунизма. –М., 1997.
3. Бердяев Н.А. Философия свободного духа / Диалектика божественного и человеческого. –М., 2003.
chahaviah